Михаил КОЖУХОВ: «Я не так уж и много шастаю»

– Правильно ли я понимаю, что Стамбул оказался тем местом и той страной, где вы раньше не бывали?
– Верно.
– Как такое могло случиться?
– Ну, во-первых, во мне есть дух противоречия, и очень часто мне не нравится то, что нравится многим. В те давние времена, когда я снимал программу «В поисках приключений», в Турции были все. И мне казалось, что это не очень заманчиво – делать программу про широко известные места. Так вот и не сложилось.
– У вас есть чемоданчик быстрого реагирования, который, если что, можно схватить и уехать?
– Нет, такого чемоданчика у меня нет. Более того, я ненавижу собирать вещи в поездку, хотя и делаю это. Предпочитаю путешествовать с минимумом вещей, даже если их везет машина, а не несу я. Единственное исключение – это сплав, тайга, горы. Вот тут я нудно собираюсь, думаю о мелочах, срезаю лишние пуговицы. А поездки? Несколько футболок, зубная щетка, бритва – и достаточно.
– Вы по-прежнему каждый год сплавляетесь?
– Последние два года пропустил.
– Были среди этих рек «четверки» (реки с порогами четвертой степени сложности. – Прим. ред.)?
– Среди них были «шестерки» – на Алтае и в Дагестане. В последние годы я всегда сплавляюсь с сыном и его друзьями. В первый раз я взял Макара с собой, когда ему было шесть с половиной лет. Но, конечно, не на спортивный сплав, а на спокойный. И… проклял себя. Потому что это непростое испытание: то он ноги промочил, то упал, то порвал, то еще что-нибудь. Папа с маленьким мальчиком в лесу – это хлопотно.
– А вам снятся ваши реки?
– Не снятся, но запоминаются, конечно. Из последних – Улуг-О в Туве, очень сложная река, Каа-Хем (или Малый Енисей), берущий свое начало в Северной Монголии. Ну и первая спортивная – Кожа в Архангельской области, левый приток Онеги.
– Есть какие-то предметы, к которым вы привыкли и не изменяете им в путешествиях?
– Я вообще консервативен и расстаюсь с вещью, только когда она на мне истлевает и в ней уже неприлично ходить. Это касается и всего остального. У меня, например, в хламе сплавном есть стропы, которым лет сорок как минимум.
– А человеческих отношений это тоже касается?

«Идиотом живет»

– У вас есть место на карте, куда вы возвращаетесь раз за разом?
– Таких мест много. Вряд ли это будет интересно читателю, потому что ассоциируется с какими-то личными переживаниями, воспоминаниями, впечатлениями. Есть места, с которыми я крепко связан и без которых был бы другим человеком. Например, Куба, где я учился в Гаванском университете; Бразилия, где работал собкором «Известий»; Афганистан, где был собственным корреспондентом «Комсомольской правды» в 1985–1989 гг.
– То, что я вижу в ваших интервью: отношение к афганскому периоду проникнуто ностальгией и даже нежностью.
– Не ностальгией и не нежностью, а ужасом и всем, чем угодно. Но да, для меня это была школа жизни. И я не исключение в этом смысле, у всех или у большинства шурави – так называли нас афганцы – то же самое.
– Можно ли сказать, что у человека, прошедшего войну, мозги становятся… набекрень?
– Нет, я так не думаю, что набекрень. Мне нравится фраза Платонова, который сказал, что «мужик, не видавший войны, – навроде нерожавшей бабы, идиотом живет». Но, конечно, бесследно это не проходит.
– Хочется ли с возрастом больше сидеть на месте?
– Я бы по-другому это сформулировал. Я совсем не поклонник Есенина и между ним и Маяковским выберу Владимира Владимировича, но, конечно, «я теперь скупее стал в желаньях». Гениальная фраза. Не могу так же однозначно сказать о комфорте, это зависит от обстоятельств. Если я еду, например, кататься на горных лыжах, он для меня первостепенен, мне нужно, чтобы было красиво, тепло, удобно и хорошо. Если иду в тайгу, то легко могу, например, переночевать на полу в спальнике на каком-нибудь маленьком полустанке. Но в самом лесу я умею обеспечивать комфорт – в таежном смысле этого слова. У меня должны быть всякие причиндалы, для того чтобы вскипятить воду в разных обстоятельствах, я должен быть сухим, еда моя – горячей, а нож – острым. Это палаточный комфорт, который большинству людей таковым не покажется.
– Самое экстремальное место, где вам доводилось ночевать, какое?
– Застава на дороге Шинданд – Герат.
– Вы любите путешествовать в одиночестве или вам нужна компания?

Шаг навстречу к лучшему себе

– Клубу путешествий Михаила Кожухова весной исполнилось 5 лет. С самого начала это был оправдавший себя коммерческий проект?
– В этом проекте пока миссии больше, чем бизнеса. Он, конечно, и коммерческий тоже, но по российским стандартам это не то занятие, когда через пару лет ты начинаешь присматривать недвижимость в Испании.
– В каждой поездке с Клубом есть так называемая душа компании.
– Как правило, это мои друзья и приятели.
– Есть среди них любимые души?
– Нет одного ответа. Мы все разные, и путешествия получаются разные. Как можно посоветовать человеку поехать в Бутан с Олегом Нестеровым и не ехать в Нормандию, в гости к Славе Полунину, с Алексом Дубасом? А может быть, ему нужна именно Франция? Каждый из этих людей – обладатель какого-то уникального опыта, уникального взгляда. Кому-то польстит присутствие рядом с суперзвездой Андреем Макаревичем, а кому-то будет интересно послушать Григория Кубатьяна в Иране. Некто увлеченный футболом получит удовольствие, отправившись в Аргентину с Михаилом Шацем, а кому-то будет все равно, когда он окажется на «Крузенштерне» или «Седове», и душа компании будет просто приятным бонусом к классным впечатлениям.
– Можно уже подводить итоги года? Сколько поездок было организовано Клубом?
– Честно говоря, пока не считал. Только за 2018-й – порядка 80. Но главное статистическое завоевание этого сезона – девять экспедиций на «Седове» и «Крузенштерне».
– И в большинстве из них принимаете участие и вы?
– Нет, конечно. Я путешествую с группами в среднем раз в полтора-два месяца. Сейчас много времени провожу дома. Поездки бывают и 10–12-дневные, но чаще всего то, что называется long week-end, с четверга по воскресенье. Я сейчас не так уж и много шастаю.
– Есть какие-то направления Клуба, которыми вы особенно гордитесь?
– Во-первых, это Дагестан, где только за последнее время я был четыре раза. Я думаю, что Клуб – первый, кто привез туда организованную группу.
– Притом что у нас же летают туда, даже лоукостеры, та же «Победа»…
– Потому что вокруг Дагестана совершенно неоправданное информационное поле в результате событий 1999 года. Люди, к моему сожалению, остерегаются ехать в это совершенно потрясающее место – потрясающее по совокупности красот, экзотики и гостеприимства. Ну и, конечно, повторюсь, это парусники, потому что до Клуба на «Крузенштерн» могли попасть только иностранцы. А вот так, организованной группой, мы, по сути дела, проложили дорожку. Корабль – государственное учреждение, находится на балансе Балтийской государственной академии рыбопромыслового флота. И как любое соприкосновение частной инициативы с государственной властью, оно, конечно, непросто проходит. В этом году к «Крузенштерну» присоединился «Седов», я был в этой поездке. Это доставило всем нам колоссальное удовольствие.
– В поездках часто попадаются люди, которые нас меняют. У вас такие были?
– Самое яркое – снова парусники и люди, которые на них работают. Раньше я это формулировал таким образом: каждый раз, возвращаясь из этого короткого недельного похода, мне кажется, я становлюсь чуть-чуть лучше (хотя понимаю, что это невозможно). А в этом году одна из практиканток – так называются наши люди на барках – сказала, что она сделала шаг навстречу к лучшей себе. Это абсолютно точный вывод из того, что произошло с ней и со всеми нами.

Ремесло, которое мечтает стать искусством

– Некоторые каждый год составляют новые списки, где они хотели бы побывать. Вы тоже?
– Нет, таких списков у меня нет. Но я, не скрою, сталкиваюсь с некоторыми сложностями, планируя грядущий год и поездки с Клубом: я вынужден повторять места, некоторые становятся недоступны в силу возраста – в основном горы. Но есть и те, куда хочется. Мне казалось, что я подустал от Арктики. А тут недавно увидел фотографии Исландии и Гренландии – и мне вдруг захотелось прокатиться там на яхте среди айсбергов.
– Есть ли люди, которым вы завидуете?
– Очень большому количеству – например, людям с хорошей памятью. Если бы мне встретился волшебник, одно из трех желаний, которые я бы его попросил выполнить, – дать мне талант помнить все, что я пытался запомнить. Некоторые вещи хорошо бы записать, да поздно, их уже не вернуть. У меня был приятель, которого папа с детства обучил: после прочтения любой книжки написать хотя бы несколько строк о ней. Мне кажется, это замечательная история.
– «Над Кабулом чужие звезды» – ваша единственная книга?
– И да и нет, было еще несколько книжек, написанных в соавторстве. Одна из них тоже связана с Афганистаном – с Владимиром Снегиревым мы написали когда-то книгу о генерале Дубынине, первом начальнике генерального штаба России, которого считают самым выдающимся полководцем послевоенной истории («Повесть о настоящем генерале». – Прим. ред.). Недавно вышли «Записки командора и других путешественников» – это сборник историй, которые приключались с душами компании Клуба и где тоже есть мои заметочки. Они даже стали бестселлером в прошлом году.
– У вас был курс лекций по журналистике путешествий. Как вы считаете, можно ли в принципе научиться складывать буковки в хорошие красивые слова?
– Ключевое слово здесь «научиться». Когда в давние времена меня с первой попытки не взяли в «Комсомольскую правду», утешил один из ветеранов, сказав: «Я еще не знаю ни одного человека, который действительно хотел бы стать журналистом, но так и не стал им». Я определяю это занятие как ремесло, которое мечтает стать искусством, и для того, чтобы научиться, к нему нужно относиться так же серьезно, как и к любому другому – делать обувь, вырезать из дерева и т. д. Научиться можно.
– Ваши любимые писатели – обязательно тревел-писатели или вовсе даже и нет?
– Это никогда не тревел-писатели. Это Акутагава, это Платонов, сейчас Юрий Рост, которого я с упоением читаю, потому что он выдающийся персонаж.
– Как появился спектакль «Моменты моря»?
– Это идея Даниэллы Окуджавы, министра иностранных дел нашего Клуба. Документальный спектакль, основанный на интервью с членами экипажа «Крузенштерна». В этом году уже третий выпуск, отредактированный, там появились еще и истории ветеранов «Седова». Осуществить постановку было невероятно сложно, потому что мы это делали самостоятельно, собирая по крохам необходимые средства. Для того чтобы сделать подкупольную проекцию видео в московском планетарии, где был последний спектакль, чтобы заплатить музыкантам, которые написали музыку.
– Собирали с помощью краудфандинга?

«Мне нужна иллюзия действия»

– Где бы вы хотели встретить старость?
– Я бы не хотел с ней встречаться вообще. Пусть меня это не касается. И думать о том, каким я вижу себя через 20 лет, тоже не хочу. Это приводит меня в ужас и портит настроение. Я боюсь смерти.
– Вы верите в Бога?
– Нет, я убежденный атеист, интересующийся историей, и, в отличие от многих христиан, читал и все великие книги, и Закон Божий. Но при этом интересовался и сикхизмом, и буддистскими текстами, и много чем еще.
– При этом, насколько я понимаю, в вашей жизни случались вещи необъяснимые, мистические.
– Нечасто, но случались. Меня поразила школа бесконтактного боя на Бали. Я так и не понял, что происходило со мной, вокруг, это было за рамками моих представлений о физике. Или Хамбо-лама Итигэлов в Иволгинском дацане: его нетленное тело тоже опровергает школьные учебники по естественным наукам.
– Пьете ли вы в путешествиях?
– К сожалению или к счастью, почему-то вино – неизменный спутник наших поездок. Почему бы и нет?
– Где это делалось приятней всего?
– Не могу не вспомнить четверостишие Расула Гамзатова: «Пить можно всем, необходимо только // Знать: где и с кем, за что, когда и сколько». Много лет тому назад, в студенчестве, под Серпуховом, на картошке, с моим любимым другом мы пили замечательный самогон, который пах хлебом, мы покупали его у бабушек.
– Чем больше ездишь, тем больше глаз замыливается. Есть способы бороться с этим?
– Делать паузы. В какой-то момент, оказавшись где-нибудь в Азии, ты ловишь себя на мысли о том, что условный Бангкок похож на условный Куала-Лумпур, – и долго пытаешься сообразить, был ты здесь или это просто тебе напоминает о чем-то. И то же самое в Европе. Мир, к сожалению, становится все более однообразным.
– Не думали ли вы эмигрировать?
– Думал и думаю. Но, к сожалению, я непоседлив и мне нужна иллюзия действия – если не само действо, то хотя бы его иллюзия. А все, где я мог бы найти себе применение, так или иначе связано с русским языком. И я задаю себе вопрос: хорошо, что я буду делать в любимой Испании? Читать русский фейсбук? И, в общем, не нахожу ответа, который оправдал бы мой отъезд.
– А это шило – оно у вас с детства?
– Видимо, да. Такой тип характера. Не является моим достижением или результатом напряженного труда.
– Вы считаете себя романтиком?
– Да, конечно! Хотя чтобы оставаться им в этом достаточно циничном мире, нужно было родиться во второй половине XIX века, и это было бы тебе гарантировано. Что нужно сделать сейчас, не знаю. Я не настолько умный, чтобы ответить на все вопросы.