ПАХАНГ: чего бояться в римбе

Как туманен иероглиф, так туманны будут и мои впечатления. Никогда белый человек не сможет понять азиата. Это не расизм, ибо не ставим мы акцент на ком-то. Мы просто разные. Иной в корне менталитет. А вот насчет иероглифа я, кажется, погорячился. В Малайзии – настоящее вавилонское столпотворение рас, говорят на таких языках, что даже специалисту трудно догадаться, на каком наречии лопочет в данный момент ваш визави. Иероглифы употребляют только китайцы, да и то они переходят на латинизированное письмо. Китайцев такое количество, что кажется, будто ты находишься в самой Поднебесной. Поскольку все жители Юго-Восточной Азии для европейца на одно лицо, то уже через день мы плюнули на попытки отличить малайца от китайца, в конце концов нам-то это все равно.
Некоторые относительно бледнолицые аборигены говорят на странном древнепортугальском. Это отдаленные потомки первых колонизаторов, их современные португальцы не понимают, в чем мы имели возможность убедиться. Но гордые носители старого языка переучиваться не собираются, хотя это сильно сужает их возможности поточить лясы. В крайнем случае переходят на подобие английского, но он в их устах не шибко отличается от древнепортугальского.
Нормальный турист предпочитает видеть Малайзию из окна автобуса, в котором есть и кондиционер, и телевизор, и гид складывает руки на животе в поклоне, а водитель готов на ваших глазах совершить ритуальное самоубийство, ежели вам не понравилось, как он вошел в поворот. Есть ненормальные туристы (идиоты, прямо скажем), которым кондиционер по барабану, а надо им натурального экстрима, чтоб гормон забурлил в крови. Вот наша троица и относилась к этому разряду.
Встретил нас маленький человечек изрядной прокопченности, которого рекомендовали со странной улыбочкой еще в Москве как специалиста по малайзийским сафари.
– Для чекалдыкнутых он просто находка, все организует в лучшем виде, поскольку и сам явно малость не в себе, – ободрили нас.
Один из компашки, 120-килограммовый Алекс, почесывая брюхо, озвучил наши цели без всякой застенчивости:
– Местная кухня, бабы и римба.

Все, что к рису

Первый день мы провели в Сингапуре, до которого из Куала-Лумпура добрались часов за пять, – дороги какие-то идеальные, неправдоподобные. Город красивый, очень чистый, но центр быстро надоел, и Ли, наш гид, начал таскать нас по задворкам. То есть на самом-то деле это были просто районы, заселенные одной диаспорой, но после индонезийского и индийского кварталов мы сами стали косеть, глохнуть и помирать от голода, потому что Ли ни в какую не давал нам подкрепиться в многочисленных кабачках и ресторанчиках, выразительно показывая, как мы в корчах будем отдавать богу душу. В китайском квартале мы уломали его на суп из акульих плавников и вареные креветки с атомным соусом. Потом плюнули на осторожность: в конце концов кто музыку платит, тот девушек и танцует.
Не попробовать разные вкусности мы не могли и к концу дня обожрались натуральным образом. Зато стали знатоками малайзийского общепита. Его основа – это рис, остальное называется лаук («все, что подается к рису» ) и должно просто оттенять его вкус. Но это не так, во всяком случае для белого человека. Мы трескали лаук во всех видах: кальмарчики, креветки, золотистые баклажаны и перчики, кусочки куриного и свиного мяса, десятки видов карри, горы трав, сотни запахов, за которые продашь душу дьяволу…

Где нас не было

На следующий день мы с позором бежали из Сингапура, так и не вкусив утех по-восточному. Ли затащил нас в какой-то кабачок, решив, видно, что еда для нас – главное в жизни. Там в стеклянном ящике вроде аквариума сидели разные гады: лягухи всех размеров, какие-то ящерки, змейки и еще невесть что. Алекс сдуру тыкнул пальцем в огромную лягушенцию. Добрый китаец мгновенно извлек ее, двумя движениями содрал с живой шкурку и несколько раз шваркнул об решетку, видно, чтобы помягче была. Потом сунул тушку в пакет и с поклоном протянул Алексу. На того нельзя было смотреть без слез. Он стоял бедный и с остекленевшими глазами. Я понял, что сейчас 120 килограммов праведного гнева обрушатся на китайского дедулю и никакие ушу и кунг-фу ему не помогут. Михалыч это тоже осознал. Мы сиганули на Алекса и повисли на его руках, но он сумел надеть пакет на голову китайской мумии. Бежали мы за Ли как финалисты олимпийского спринта. Дело обошлось без полиции, но от греха подальше мы Сингапур покинули и отправились в Порт Диксон.
По дороге немногословный Ли произнес тираду, смысл которой свелся к тому, что хорошо не просто там, где нас нет, а где нас никогда и не было…

Белые туаны с горячей кровью

По Пахангу мы плыли на довольно современной пластиковой лодке, оборудованной даже подобием кабины. К концу первого дня стало ясно, что римба сильно отличается от кондиционированного уюта отелей. Судорожно хватая воздух, мокрые, мы махали веслами и шестами, остервенело лупцуя сами себя по физиономиям, резко увеличившимся в объеме. Запах над посудиной стоял как над парфюмерной фабрикой «Северное сияние». Спреи, мази – все шло в ход, но проклятые инсекты сосали нашу кровушку безостановочно, никаких перерывов в процессе приема пищи они не делали. Даже Ли изменила его восточная невозмутимость и он что-то мяукал вполголоса, матерился, наверное, по-своему. А уж мы-то, белые туаны, обвешали все дерева самыми забористыми оборотами великого и могучего.
В конце дня Михалыч, плохо уже соображая, ставил палатку на болотистом берегу, когда в кисть его цапнула летучая гадость большого размера. Рука на глазах опухла, и Михалыч собрался помирать, для чего отошел в кустики, чего делать категорически не следовало. Ли вообще запретил нам отходить от него и трогать что-либо руками. Нарушитель получил от проводника весомый пинок, от которого отлетел назад к воде. Ли показал рукой на серую лиану и сказал:
– Улар-сендок!
Это даже мы знали – «змея-ложка». Кобра. Михалыч собирался опустить свой измученный зад аккурат на нее и даже не слышал шипения, до чего угорел. Кобра уползла, а мы с палками навели шухер на небольшом пятачке для лагеря, чтоб еще на кого не сесть. Спали крепко, только укушенный баюкал больную руку и тихо подвывал во сне. Еще через день мы вполне освоились в римбе, а заплывшие щелочки глаз бдительно исследовали пространство вокруг себя. На кровососов все плюнули, они стали необходимым злом, частью жизни, хоть и не лучшей.
Два раза проходили мимо деревень, но не останавливались. Ли сказал, что надо будет давать много подарков, а у нас лишнего ничего не было.

Самая крупная змея на земле

Очень горестно было плыть по реке и не иметь возможности искупаться всласть. Проводник категорически запретил лазить в воду. Гавиалов с их клювообразными узкими пастями можно было не бояться, хотя они вырастают до 4–5 метров, но вот гребнистые крокодилы – это уже совсем другая история, репутация у них нехорошая. Вспомните фильм «Данди по прозвищу Крокодил», там показывали именно такую рептилию. Эта тварь ничего не боится, думать ей нечем, и в пасть тянет все, до чего может добраться. Ли рассказывал, что видел, как крокодил затащил в реку и утопил малайского медведя (бируанга).
Нам очень хотелось посмотреть на охоту аборигенов с духовым ружьем. Они стреляют из сумпитана отравленными стрелами, да так ловко, что даже мелкие птицы и животные не имеют шансов смыться, ежели охотник поставит себе задачу их добыть. Но не получилось.
Зато в последний день сбылась голубая мечта трех идиотов. Мы пообщались с сетчатым питоном, который считается самой крупной змеей на земле. Пальму первенства пытается оспорить анаконда (водный удав), но в основном за счет сказок. А врать и в Малайзии умеют.
Питон свисал с сука уныло, как фановая труба в питерской коммуналке, цвета он был ржаво-зеленого и влажный, под стать сантехническому изделию. Алекс его не заметил, и питон хотел его укусить от обиды, но сделал это вяло. Навострившийся Алекс успел отпрыгнуть, а на его вопли прибежала вся команда. Михалыч предложил змея изловить, но Ли интернациональным жестом покрутил пальцем у виска. Да и то сказать – что б мы с ним делали? Во-первых, он нам сам мог навешать по полной программе. Во-вторых, даже если удалось бы снять шкуру, через границу нам ее не провезти. Мы долго его фотографировали и разглядывали. Удав был явно сыт. В стае нам было не очень страшно, хотя атавизм давал о себе знать, под ложечкой посасывало.
Финиш похода радости не принес, мы только вошли во вкус. В Пекане нас отмыли, напичкали таблетками и выпроводили в столицу. Ли показывал класс вождения.
– И какой же русский не любит быстрой езды! – гудел Алекс.
– И пышных похорон! – вставил желчный Михалыч.