В водский дом входят с поклоном

Эту байку нам рассказала экскурсовод Галина Александровна Воронова на подъезде к деревне Монастырьки (Кингисеппский район Ленинградской области).

Вожане, водь – малочисленный финно-угорский народ. Если заглянуть в поисковые системы, можно прочесть: «...коренное население современной Ленинградской области». И далее: «Водь включена в список исчезающих народов России». По последней переписи вожанами считают себя всего 64 человека…

По имени этого народа названа со школьной скамьи всем нам известная Водская пятина. (Административно-территориальное деление Новгородских земель в ХV–ХVIII веках. Некоторые историки вопреки своим коллегам и всезнайке интернету рекомендуют в слове «пятина» ударной делать первую гласную: пятина – «пятая часть».)

Не ошиблись ли адресом?

На окраине деревни Монастырьки находится Музей коренных народов Водской пятины – к коренным, помимо води, относится еще и ижора.

Бревенчатая изба, крытая металлошифером (это, пожалуй, единственный здесь новодел), на окнах – простенькие занавесочки, на подоконниках – цветы в горшках, фиалки да декабрист, а рядом – тряпичная кукла с большой грудью. Мать-кормилица. Берегиня. Традиционная для финно-угорских народов кукла-оберег.

Поднимаемся на крытое крылечко. На столе, под столом, на лавках – корзины с сельхозпродуктами: картошка, морковка, капуста, огурцы. Яблоки. Если бы не табличка над дверью, подумали бы: ошиблись адресом.

Музей частный, создан он одним человеком – Валентиной Бабкиной.

Валентина Федоровна и встречает всех своих гостей. Каждого предупреждает: «Порог высокий, дверь низкая. В водский дом нужно входить с поклоном».

Финны по фамилии Ивановы

Дом, в который мы вошли с поклоном, Валентина Бабкина считает главным экспонатом своего музея. Как у всякого экспоната, у него своя, особая история.

Принадлежал дом финнам с самой что ни на есть русской фамилией – Ивановы.

– Семья по нынешним меркам была большая, – рассказывает Валентина Федоровна. – Когда в 1898 году родился 14-й ребенок – младшая дочь Устинья, – отец построил вторую избу и соединил сенями со старой, которой никак не меньше 200 лет. Получился настоящий водский дом, состоящий из двух изб, соединенных просторными сенями.

Хозяйство у Ивановых тоже было большое. Настоящая усадьба. У леса на пригорке стояла кузница, там же – рига (постройка с печью для сушки и обмолота снопов), сенной сарай, амбар. Пожароопасные строения в деревнях возводились подальше от жилого дома, за пределами двора.

Дети Ивановых вырастали, обзаводились своими семьями, отселялись. Вышла замуж и Устинья. За вожанина, звали его Максим. В 1939-м Максим умер. В родительском доме осталась жить Устинья с дочерьми – Олей и Леной. В годы Великой Отечественной Монастырьки оказались на оккупированной территории. В 1943-м Устинью с дочерьми вывезли в Финляндию.

Мне тогда два года было. Когда я подросла, бабушка говорила: «Внучка, у нас в Финляндии есть родственники». (Моя девичья фамилия – Иванова.) Тогда я не задумывалась над тем, что в годы советской власти иметь родственников за границей, тем более в капиталистической стране, мягко говоря, было нежелательно – Устинья мне по молодости моей была неинтересна. Когда же занялась музеем и заинтересовалась своими предками, живы были только Ольга и Елена. Я разыскала их, ездила к ним в Хельсинки. Сестры обрадовались, что в их доме теперь музей (открыт он в 2013 году), рассказали мне, где чего и как было. Приехать посмотреть не могут – возраст… Так что здесь все, можно сказать, как при хозяевах.

«Здесь все настоящее! Даже я…»

У Бабкиной заезжие экскурсанты часто спрашивают, откуда у простой деревенской жительницы деньги на покупку дома. Валентина Федоровна отвечает весело: «В лихие девяностые, выйдя на пенсию, я занялась фермерством. Обзавелась хозяйством: 100 га земли, куча тракторов, 13 коров, 8 свиноматок… В общем, можно было с ума сойти. Но не сошла! И не разбогатела. Зато смогла купить водский дом. В 2007-м, специально под музей. Чтобы можно было все это добро людям показать. Не чахнуть же над ним, как скупой рыцарь над своими сундуками. Кстати, вот этот сундук-кровать – из водского дома, который посещал батюшка Иоанн Кронштадтский.

Экскурсанты часто удивляют Бабкину святой наивностью: «Ой, а это настоящее?» Валентина Федоровна в таких случаях посмеивается: «Здесь все настоящее, даже я. И печка настоящая! Потрогайте – еще теплая. Это я к вашему приезду яблоки запекала. Иногда я себе варю кашку…»

В музее нет запретительных табличек «Руками не трогать». Напротив, хозяйка будет только рада, если кто-то собственноручно, но бережно прикоснется к предметам старины глубокой. Во время экскурсии она не раз поинтересуется у посетителей, прежде всего у молодых: «Вы знаете, что такое рубель? Рубель – это прадедушка утюга. Вальки – прабабушка стиральной машины. А розвальни видеть приходилось?..»

Все началось с бабушкиной прялки

Коллекционированием простая деревенская жительница увлекалась всю сознательную жизнь. «Чего я только ни собирала! И марки, и почтовые открытки новогодние, и значки, – рассказывает Валентина Федоровна. – К 100-летию Ленина поставила перед собой задачу – собрать коллекцию из 100 значков с его портретами. А если я чего задумаю!.. Коллекция предметов старого быта началась… с бабушкиной прялки. Какие-то предметы находила сама, какие-то покупала, что-то люди, знакомые и незнакомые, дарили и продолжают дарить. Какой только рухляди не было на чердаках! Все потащили ко мне: самовары, утюги, корзины. Сани, телеги, розвальни – эти экспонаты, как я говорю, сами ко мне пришли».

В громадье планов Валентины Бабкиной – создание конного музея, музея бань по-черному. «А еще хочется усадьбу финнов Ивановых восстановить, но боюсь, что это уже неподъемно для меня…»

Наверное, было бы непростительным не спросить у Валентины Федоровны, кто она по национальности: водь или ижора? Ответила она уклончиво: «У меня бабушка – из ижорской деревни, а дедушка – из водской. Чистая водь теперь только в Лужицах живет. Это единственная деревня, где можно услышать живую водскую речь…»