В столице ВОДСКОГО мира

От Монастырьков до Лужиц недалеко – немногим более 30 км. В Лужицах – музей водской культуры – разумеется, в широком смысле слова.

Вожанка во веки веков

Первое, что удивило, – новизна бревенчатой избы и дворовых построек. Вскоре выяснилось: это уже третий музейный комплекс – «первый сожгли, второй сгорел». И не в доисторические времена, а совсем недавно случилось это… Поджог произошел в четыре утра. «Не спасли ничего!» Во время второго пожара сумели вытащить только то, что было в сенях.
Музей возродился – не мгновенно, как птица феникс, а с большими трудностями. Теперь о пожарах ничто не напоминает.
В сенях на одной из стен – что-то вроде фотогазеты о современной жизни вожан. Озаглавлена она так: «Кто сказал, что водь умерла?». На другой – подобие плаката, стихотворный текст в обрамлении национального орнамента.

Мне хуже оков суета городская,
В которой сгорают года.
Во веки веков я – вожанка,
И званием этим горда.
Быть может, места где-то есть и красивей,
Но Лужицы с детства зову
Тем милым душе уголочком России,
Где я родилась и живу.
Нетрудно предположить, что автор этого поэтического признания в любви к малой родине – Марина Ильина, заведующая музеем. Произносить ее имя следует с ударением на первый слог, как это делают вожане.
Марина Павловна предупреждает:
– Я не этнограф, не историк, я жительница деревни Лужицы, которая впитала вместе с языком культуру моего водского народа.

«В графе «национальность» писали «русский»

Рассказывает Марина Ильина:
– Деревня Лужицы – столица Водского мира. Почему? Да потому что здесь остались говорящие вожане. А народ жив, пока жив его язык. Носителей водского языка еще недавно было восемь, теперь уже – семь. Я одна из семи… Мама и папа мои – вожане из деревни Лужицы. И бабушки и дедушки тоже.
Многие из тех, кто не знает языка, знают отдельные слова, и обязательно – названия блюд водской кухни. Блюда готовятся по старинным рецептам. «Бабушка так готовила!» Где еще варят рыбные щи из свежей капусты с миногой?! (О, этот вкус детства!) У какого еще народа есть такое вечернее блюдо, как ржаной хлебный суп с моченой брусникой?! Почему вечернее? Потому что суп должен томиться восемь часов.
Когда в доме случались перебои с продуктами, вожане отваривали сушеную рыбу и ели с картошкой и луком. Сушеная рыба хранилась на чердаке.
Земля в наших краях скудная. Конечно, ее обрабатывали – рожь сеяли, лен, но главный промысел лужицких вожан – рыбная ловля. Все, включая бабушек и дедушек, были рыбаками и рыбачками. Моя бабушка Матрена была рыбачкой – я этого не стыжусь. Без мяса водь могла обойтись, без рыбы – нет. Как-то одна старушка сказала: «Глаза у вожан светлые-светлые. Это потому, что мы фосфора много едим».


В нашем музее можно видеть все то, что в той или иной степени представлено в других краеведческих музеях, но особый акцент на том, что связано с рыбным промыслом. Вот эта снасть-ловушка у русских рыбаков называется «морда». Откуда такое странное название? От нас, от води. По-водски это «мырда». До сих пор вожане миногу ловят такими мырдами. Эту мне принесли рыбаки на время, сказали: «Заберем», но пока не забрали. А эта – очень старинная. Нашли ее на дне реки Луги. Зацепили якорем. Внутренний корпус у нее из бересты, и обшита она еще не кожей, а сосновым корнем. На ней есть домовая метка. Каждый водский род имел свою домовую метку. И отец мой на всем делал домовую метку.
В традиционной водской избе родители спали на кровати, старики – на печи, а дети – на лавках. Лавки узенькие, на ночь их приставляли одну к другой, застилали. У нас, как в русских избах, полатей не было.
…Все население деревни Лужицы, 550 человек, в 1943 году было депортировано. Вначале перевезли в концентрационный лагерь в Эстонии, а оттуда – в Финляндию. На судне «Ариадна», в трюмах, в 10-балльный шторм. Потому что в шторм не бомбили. Люди решили, что везут топить. В 1944-м Финляндия вышла из войны против СССР, и было принято решение о возвращении на родину выдворенных из Советского Союза граждан. Финны предупреждали: на родину вас не пустят, вы будете «врагами народа», а здесь заведете хозяйство, дадим лошадь – оставайтесь. «Домой! Домой!» На историческую родину смогла вернуться только треть депортированных. Остальных эшелонами развезли по всему Советскому Союзу: в Калининскую, Псковскую, Ярославскую области. Мама оказалась в Калининской. Там – она рассказывала – мылись в печи. А у нас были бани – сауны. Это не финская сауна, а обыкновенная баня, называется «сауна».
В 1947 году – очередное правительственное постановление – о переселении с приграничных территорий неблагонадежных народов. И очередная волна выселений – в течение 24 часов! Нельзя было закрывать двери в дом – в любой момент могли прийти для проверки документов.


В последующие годы вожанин мог быть рыбаком, фрезеровщиком – рабочим человеком, руководителем – ни при каких условиях. Членом компартии стать не мог.
В советское время люди боялись признаваться, что они вожане. Во всех документах, в графе «национальность» писали: русский. Бабушка моя говорила внукам: «Вы русские». А водским стишкам нас научила… Мой сын недавно завел мне электронную почту. «Мама, знаешь, какой адрес я тебе придумал? Не можешь догадаться? Название нашей деревни на водском языке! Тебе это должно понравиться». До 2000 года у води не было письменности…